Воскрешаю этот забытый дневник ради отчёта с игры.
Начало будет здесь. По мере дописывания отчёт будет выкладываться в комментариях к этой записи.
Призказка.
Узнать доигровую историю Левши.Жил-был как-то в городе Туле мужичок один, Лёшкой звали. На руку Лешка был умел, умом востёр и собой пригож. Попалась ему на двадцать втором году жизни Олька-вертихвостка. Красавицей Олька была писаной, да вот беда – Лёшку даже знать не желала. Влюбился Лёшка, совсем зачах с тоски и всё с горя по резьбе пустил – и дела свои, и сессию, и институт, в котором учился. Делать нечего –взял Лёшка автомат, оделся в зеленое и отправился за родину воевать – в Чечню, на далёкий юг.
Вернувшись с войны, работать Лёшка устроился, руки свои золотые делом занял. Стал он в автосервисе богачам да боярам думным тачки их крутые чинить. Год чинил – нравилось. Два чинил – охладел. Три чинил – совсем опостылело. Начал Лёшка в дурманном зелье тоску свою топить, на зеленом змии улетать от окаянной.
Тут приехал к Лешке гость из дальних краёв, Фонарём назвался, злата-серебра отсыпал. «Почини, - грит, - мою машину, понадёжнее да побыстрее, а я уж в долгу не останусь». Посмотрел Лёшка на гостя заморского да на монету звонкую и за дело принялся, да так справно и умело, что совсем по-другому заговорил с ним Фонарь. Про Зону далёкую рассказал, про аномалии загадочные, про зверьё страшное, про артефакты бесценные, да про людей лихих, что туда отправиться надумали, судьбу свою пытать да счастья искать. Почесал в голове Лёшка, покумекал да и ряд свой с сервисом выбросил в канаву. Ударили они с Фонарём по рукам и отправились в стольный град Киев, где остальные их дожидались.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Оказался Лёшка-удалец в Зоне, которую так складно ему Фонарь расписывал. Один дошёл он – товарищей его верных, людей лихих Выброс лютый прибрал. Фонаря же, разум потерявшего вконец, пришлось Лёшке самолично перед дверью схрона пристрелить.
Вскоре, однако, повезло герою нашему. Встретил он добра молодца, сталкера бывалого да знающего, Беса с командою. Посмотрел Бес на Лёшку, зеленого, как трава, ничего не разумеющего в премудростях Зоны, и взял его в ученики, да вот не уберёг. В день, когда решил Бес, что готов Лёшка к жизни суровой, сталкерской, налетели на их лагерь разбойники лютые. Потерял Лёшка руку в бою том – плешью комариной отдавило. Оставил он имя своё, родителями данное, назвался Тульским Левшой, и стал по Зоне с Бесом и командой его бродить да счастья сталкерского искать…
Сказка. Часть первая. «…вечер перестаёт быть томным…».
Вернуться на палестинку в деревне Иловницы…два дня назад наша команда попала под гон мутантов. Ё-макля! В темноте и горячке боя я сразу потерял остальных. Когда суматоха более-менее стихла, начал пробрасывать дорогу к единственному известному мне схрону – тому, где мы с Ягелем некогда Выброс пережидали. Надо сказать, мы тогда многого не заметили. Хотя бы того, что место-то жилое оказалось!
В самой деревне отыскался бар «Последний путь». Кого кормит-поит – непонятно, местных что ли? Сталкеров здесь раз-два и обчёлся. Заправляет в баре Семёныч – мужик спокойный, очевидно бывалый и с понятиями. С ним мы стазу же перетерли, он мне махнул на ближайший свободный домик – занимай мол, располагайся, живи сколько хочешь. С торговцем, Эрнестом, старым евреем, судя по говору и повадкам, разговор вышел подольше, но в конце-концов, сговорились и с ним.
Ещё тут живет баба Таня. Ё-макля, вот она вообще мутная и, по ходу, Зоной трёхнутая на всю голову. Везде, словно по волшебству, оказывается со своей кошёлкой, обо всём своё мнение имеет, в любой разговор слово, проходя, вставит, словно спросили её. Ей-же-ей, скоро не сдержусь, да и пошлю до ближайшей аномалии. Паршиво, конечно, пожилого человека, но, блин горелый, доколе?!
Часто в бар заходят ещё две женщины – Марьяна и Семёновна. По виду – нормальные деревенские бабы, даже с говором хохляцким. В любом другом месте не удивился бы, но в Зоне?! У Семёновны здесь даже огородик, картошка растёт, прочий овощ, травки всякие. Когда вчера по-соседски дверь ей на петли посадил да смазал, она меня салатиком попотчевала. Салатиком, ей-же-ей, не вру. Свежим. На аномальной, сухой, насквозь радиоактивной земле. Тайком от неё, когда отвернулась, проверил салат дозиметром. Чистый, зараза, не фонит. Совсем. Нет, вообще совсем, меньше даже, чем камни в городе.
Ягель тоже здесь. Был, по крайней мере, когда меня сюда принесло. На следующее утро свалил на Большую Землю, о чём-то там докладываться в своём НИИ. Я на радостях накидал ему список в четыре десятка позиций – материалы там разные, платы, транзисторы-диоды, кабели, инструменты… он посмотрел, прикинул, сколько это может весить, крякнул, но доставить пообещал. Я денег ему предлагал – отказался. Эх, чистая душа. Надо бы ему артефактов на исследование подкинуть, как раскручусь. Не должно доброе дело без награды оставаться, неправильно это, не по сталкерски…
Задумавшись, я как-то не заметил, что у костра стало шумно и людно. Высокий длинноволосый брюнет в чёрной броне и каске, коротковолосый крепыш в камуфляже и с фотоаппаратом, рыжая девица в джинсах и чёрной водолазке, незаметный какой-то мужик в полной выкладке с явно заграничной пушкой в руках… По одёжке и оружию – явные сталкеры, по разговорам – зелень, только-только с Кордона.
Длинноволосый представился Сергеем (кретин! в Зоне! по паспорту!). Говорил, что ищет каких-то людей. Кто они ему – не сказал. Внешнего вида не описал. Попросил, если вдруг увижу, ему словечко шепнуть. Чудной он какой-то.
Рыжая на вопрос об имени сказала, что нет пока его (умница, сразу видно, знала, куда шла!). Вроде как друга здесь разыскивает, БВП. Невысокий, коротковолосый, в панамке. Ствол его очень подробно описала. Припомнила даже, что он по рукояти был жёлтой изолентой перетянут. Ну, это уже лучше. Наткнусь – расскажу, язык не обломает.
Крепыш назвался Фотографом. Определённо репортёр, я эту братию уже по глазам вижу. Бес часто водил их вдоль «нейтралки» по периметру, особо ретивых в дальние ходки таскал, некоторые даже своими ногами возвращались, но абсолютно все после этого делали Зоне ручкой. Я потом их статьи читал – бред собачий. Дескать, Клондайк у нас тут, куча бабла лёгкого, казацкая вольница, братство сталкерское и всё такое. Выложил я Фотографу этому всё, как на духу, ну а он мне знай своё в ответ гнёт – за правдой, мол, пришёл, и правду писать буду. Шут с ним, с окаянным. Возьму его в ходку, надо же Бесу долг отдавать за обучение. А там – Зона покажет, стоящий он парень, или нет.
С незаметным даже словечком перекинуться не успели, только руки пожали. Он представился Тихим, «привет!» бросил на ходу и двинул куда-то от костра барного в сторону деревни. Не знаю, кто и когда его окрестил, но имя подходящее. Реально Тихий… омут. Надо бы с ним ухо востро.
Махнув собравшимся рукой, я зашагал в сторону своей мастерской, где с удивлением обнаружил Ягеля, как всегда бодрого, энергичного и полного сил. Ягель бросил мне на стол солидных размеров мешок (как он упихал туда весь список, ума не приложу), порадовался за то, как я здесь успел обустроиться и… как-то незаметно прописался здесь же, к вящей моей радости. Хороший он мужик всё-таки, хоть и с научными «прибабахами».
Ну а дальше… вы не поверите, короче.
Притащили ко мне Марьяну. Изодранную всю. Говорят, кровосос.
Я, конечно, впустил, хоть сам и не медик ни хрена. Устроил её на лежанке. Раны кое-как промыл, как умею, повязки заготовил, благо, в армии учили, да и Бес кое-что порассказал. Собрался накладывать… ё-макля! Смотрю, вокруг ран – кожа как кожа, нормальная, человечья. А из самих ран микросхемы торчат, детали какие-то и провода оборванные, искрящиеся. Глянул я на это, ещё раз глянул, провода мультиметром прозвонил… да и понял внезапно, как всё устроено и в чём поломка. Всё порванное запаял аккуратно, изолентой мотанул, кожух сломанный заплавил маленько да на место и прикрутил. Смотрю – ожила Марьяна. Задышала. А надо мной Ягель стоит и девица незнакомая, светловолосая, которая Марьяну ко мне принесла. Стоят, таращатся на меня, и у обоих глаза, что твоё блюдце.
- Как ты это делаешь?, - спрашивают.
- А хрен его знает, - отвечаю. – Как раньше микросхемы паял. Там же понятно всё.
А что ещё отвечать прикажете?
Жива Марьяна? Жива. Дышит? Ещё как. Глаза вон открыла.
Значит, как бы ни лечил – всё получилось. И подберите уже челюсти, ребята. Зона же. Всякое здесь бывает.